Виктор появился только к вечеру.

— Все путем? — спросил Феликс.

— Вроде да. Я тут поселок осмотрел, как будто спокойно. Удивительно. Такой жилой массив и практически без охраны.

— Охрана может быть внутри, а так действительно на улице — ни души. За весь день ты — первый посетитель поселка.

— Ну и хорошо. У тебя-то как?

— В порядке, голубок пока спит. Как ты отмахался от погони?

Виктор задумался.

— А никак, — наконец произнес он.

— Не понял?

— Вот и я не понял. Какая-то ерунда получается. Дело в том, что нас никто не преследовал.

— Не может быть!

— Может. Вопрос: где спецгруппа? Они не могли нас упустить, никак не могли. И объявиться должны были обязательно. Другое дело — смогли бы они нас перехватить? Но появиться были обязаны. Ты прав, группа нас не упустила бы, но… при одном условии.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что они вмешались бы обязательно, но при условии контроля за передвижением Гальянова. Если же контроль не осуществлялся, то они не джинны, чтобы оказываться там, где надо, по мановению волшебной палочки.

— Ты думаешь, что группа не наблюдала за Гальяновым?

— Иначе объяснить их бездействие я не могу.

— Но тогда вообще непонятно: для чего, собственно, они здесь? Ведь очевидно, что только на захвате Гальянова или Земина нас можно было реально взять. Ничего не понимаю. В чем дело, Феликс? Ты можешь допустить, что сюда из Центра могли прибыть дилетанты или стажеры? При том, что им предстояло сделать?

— Это исключено.

— Тогда что происходит? Нам дали возможность их захватить? Абсурд какой-то.

— Витя, а если у них просто что-то вдруг не сработало? Ну, не сошлось именно этим утром? Ведь ты же сам делал ставку на то, чтобы опередить группу. Вот и опередили, и они не были готовы к ответным действиям. Наблюдали? Да. Контролировали? Да. Но активно действовать по неизвестной причине были не готовы. Разве такой расклад невозможен?

— Хотелось бы, чтобы все было именно так. Хуже, если с нами затеяли игру.

— А цель? Не вижу смысла играть с нами. Что это им даст? Отдать нам в руки Гальянова и на что-то рассчитывать? Нет, просто нам удалось переиграть их. Тебя настораживает, что переиграли сравнительно легко? Значит, мы оказались сильнее их, вот и все. Другого объяснения быть не может.

Виктор задумчиво стоял возле окна и смотрел на огненно-красный закат. Странно, но внутри была пустота, мысли, как опавшая листва, разлетались в разные стороны, не давая сосредоточиться и принять какое-либо решение. После чудовищно напряженного дня наступила депрессия, как иногда бывает, когда долго стремишься к цели, а едва достигнешь ее, возникает вопрос: что же дальше? И ответа на поставленный вопрос не находишь. Усталость, загнанная внутрь, наконец нашла выход, и Виктор почувствовал, что сегодня он уже ничего не сможет делать, даже думать.

Он достал бутылку водки, разлил по двум фужерам — меньшей тары в комнате не было, — и друзья выпили за удачно проведенный день. После этого Виктор, не раздеваясь, прилег на софу и тут же уснул. Феликс приготовил прибор ночного видения, пододвинул кресло к окну и занял наиболее удобную позицию для наблюдения.

Гальянов начал приходить в себя под утро. После убойной дозы газа и снотворного сознание возвращалось медленно. Сначала он начал различать окружающие его предметы, но никак не связывал увиденное в единое целое. Мозг фиксировал отдельные детали: салон машины, темное помещение, в котором стоял автомобиль, полки вдоль стен, сами стены, металлическую дверь. Но особо его внимание привлекли часы на передней панели. Гальянов остановил на них свой взгляд и сосредоточенно смотрел на движение зеленой стрелки. Оборот, еще оборот. В голове шевельнулась мысль, но ухватить ее он не смог, так как тело вдруг свело судорогой внезапного приступа тошноты. Он инстинктивно нагнулся и зашелся в рвотном кашле — долгом и мучительном, перебивающем дыхание и приносящем резкую боль. Наконец он более осознанно осмотрелся. И увидел, что наручниками прикован за правую руку к боковой стойке неизвестной машины. Боль в затылочной части головы мешала сосредоточиться, но, превозмогая свое состояние, он пытался найти ответ на вопрос: что произошло?

Гальянов закрыл глаза и в обрамлении светящихся, пульсирующих бликов увидел обрывистые части произошедшего. Он увидел, как вместе с Вадимом выходит из подъезда. Они с охраной садятся, едут. Какой-то непонятный хлопок сзади, что-то белое, перегородившее дорогу, резкое торможение, вдруг разлетевшееся лобовое стекло, тупой удар по голове. Семен Дмитриевич свободной рукой ощупал голову. Дальше — ничего. Мрак и тишина… Предупреждение Саркиса, секретная спецслужба, «Призраки»… И тут Семен Дмитриевич понял. С его уст сорвался протяжный стон… Значит, он в руках этих полоумных мстителей! Господи, но как это произошло? Где Вадим? Где охрана? Его не могли вот так просто захватить, ведь Вадим уверял… Но где он сам? Что с ним? Или он где-то рядом, также схваченный? А может, его уже нет в живых?

Семен Дмитриевич откинул голову. Господи, это же конец! Конец его, Гальянова, жизни. Страх пронзил тело, сдавив сердце ноющей болью. Он заплакал. Жалость к себе захлестнула его, и слезы обиды за все, что произошло, непроизвольно заструились по его щекам. «Господи, как же это? Я не хочу, не хочу умирать! Господи, почему твоя кара так сурова? Почему настигла именно меня? Ведь таких, как я, множество?» Семен Дмитриевич резко дернулся, но эта бесполезная выходка ничего, кроме боли в запястье, не принесла. Он некоторое время еще дергался в истерике, пытаясь вырваться из этого склепа, в нестерпимом желании обрести свободу, чтобы бежать, бежать отсюда! Бежать ото всего — от должностей, от денег, от привилегий. Сейчас он готов был с радостью оказаться на месте последнего несчастного бомжа и всю оставшуюся жизнь провести где-нибудь на свалке. Только бы вырваться, освободиться. Но все тщетно. Наручники держали крепко, и истерика вновь перешла в бессильный плач, сменившийся каким-то оцепенением.

Таким и застал его Феликс, спустившийся, чтобы привести Гальянова наверх. Увидев вошедшего, Семен Дмитриевич сжался и, насколько позволяли оковы, отодвинулся в глубь салона — Феликс молча смотрел на перекошенное страхом лицо пленника. Он готовил резкие слова, чтобы сразу дать понять мерзавцу, куда он попал и что его ожидает. Но они не понадобились. Все было ясно без слов. Взгляды их встретились. Смертельно испуганный с одной стороны и презрительно безжалостный с другой. Феликс снял наручники и коротко бросил:

— Пошли.

Гальянов, до конца осознавший гибельность своего положения, превозмогая страх и боль, вылез из автомобиля.

— Следуй за мной, — повторил Феликс команду и, не оборачиваясь, начал подниматься по лестнице. Их встретил Виктор. Он подошел вплотную к Семену Дмитриевичу.

— Так вот ты какой, босс наркомафии…